Главная > Статьи

По ту сторону войны

  С раннего детства, слушая рассказы моей бабушки, я жадно впитывал каждое ее слово, имя или событие, каким бы удивительным оно ни было. Жизнь, окружавшая во время войны деревенскую девочку Веру из-под Орла, всегда была для меня так же реальна и осязаема, как друзья, с которыми виделся накануне.
  Оккупация, голод, лагерь для перемещенных лиц в Литве и жизнь в немецкой семье Вернитц в Еникендорфе… Ее рассказы всегда отличались поразительной явью, благодаря привезенным с собой частичкам старой Германии, окружавшим меня с рождения. Пироги с марципаном, песенка про милого, сбежавшего в Штеттин, и взятые у Вернитцев на память фотографии сделали давно исчезнувшую реальность привычной и домашней. Они заставляли взглянуть на войну с другой стороны.
  Кто теперь объяснит, почему крестьянин Эрих Вернитц выбрал тифозную девочку-заморыша и ее старенькую маму, которая от голода едва переставляла ноги? Эрих не был обижен судьбой. Все что имел, он достиг тяжелым крестьянским трудом. В 1943 году у Вернитцев было хорошее хозяйство: скот, несколько гектаров земли и участок леса. Вместе с женой Эммой они жили в двухэтажном кирпичном доме на Хауптштрассе в центре Еникендорфа. Уже тогда в хозяйстве Вернитцев трудились пленный поляк Владек и белорусская девушка Женя. Но дел было много, рабочих рук не хватало, а Арбайтзамт (биржа труда – прим. авт.) в соседнем Луккенвальде предложил взять «остарбайтеров». Так осенью 1943 г. Вера с мамой попали в Еникендорф.
  У Эриха и Эммы не было детей, видимо, поэтому свою нерастраченную родительскую заботу они отдали Вере. Вернитцы всерьез обсуждали возможность пристроить ребенка в местную школу и даже зарегистрировали на свою фамилию. Узнав об этом, Вера сбежала в Луккенвальде и потребовала сотрудников Арбайтзамта вернуть ей прежнее имя. Впрочем, личное отношение хозяев к девочке не отражалось на количестве обязанностей, которые Вера выполняла наравне со взрослыми.
  Кто живет теперь на Хауптштрассе, 51, что знают они о прежних «постояльцах»? Чтобы найти ответы на свои во­просы, я в середине февраля этого года вылетел в Берлин. Любознательность и целеустремленность компенсировали незнание немецкого и отсутствие опыта загранпоездок.
  Первым делом я добрался до Луккенвальде, небольшого городка в 30 минутах езды от Берлина с древней историей и стабильно уменьшающимся населением. В годы войны в его окрестностях размещался крупный лагерь военнопленных Stalag III A, узниками которого были поляки, французы, сербы, итальянцы, советские граждане, а в конце войны и американцы. Именно в Stalag III A в июле 1943 г. привезли партию советских «остарбайтеров», среди которых находились Вера и ее мама.
  На следующий день я отправился в Еникендорф. Первыми его жителями, заговорившими со мной, оказались племянницы Эммы – сестры Герда Демлер (80 лет) и Гизела Форкерт (83 года). Они живут в том самом доме Вернитцев! До сих пор вспоминаю, затаив дыхание: невысокая пожилая немка с испуганно-удивленным лицом указывает с крыльца на старую фотографию моей бабушки: «Dieses ist mein Haus!» («Этот дом – мой!» – прим авт.). Весточка из военного детства, привезенная гостем из России, стала для сестер и их родных настоящим шоком. На лицах угадывались неподдельный интерес и растерянность: «Что же ему нужно?»
  Они хорошо помнят мою бабушку. Мне показали комнатку, в которой она жила вместе с мамой и белорусской девушкой Женей. Позже, за столом в окружении домочадцев, мы говорили о судьбах наших близких, о жизни в России. Общая память стала точкой соприкосновения. Боясь оступиться, через войну мы на ощупь искали мостик друг к другу. Они понимающе кивали, когда я показывал, как крутят ручку сирены, – «Fliegeralarm!» (воздушная тревога – прим. авт.). Но сестры не могли вспомнить тех, кто вместе с Верой не по своей воле оказался в этом доме. Может быть, желание забыть связанные с войной неприятные моменты жизни оказалось сильнее?
  Потом Христоф, внук Гизелы, отвел меня на маленькое кладбище и показал могилу Эриха. Нам пришлось пробираться буквально по колено в снегу. Эрих пережил жену на 11 лет и скончался в 1980 г. Ему было 83 года.
  Я не видел войну. Меня не гнали разутого в 30-градусный мороз веселые рыжие финны. Я не стоял на снегу в шеренге изможденных перед одноглазым пулеметом, укрытый телом отца. Не молил после тифозного бреда человека в белом халате со смертельным шприцем: «Дядечка, я здорова!»
  Не видел войны и Христоф. Но две памяти, встретившиеся в этот день, стали частью и его жизни. Сохраним ли мы память о ней в назидание? Зависит от нас.

Евгений Карпов, Подольск

Автор выражает благодарность за помощь Екатерине Завьяловой из Красногорска, Ютте Вильке из Луккенвальде и сотрудникам краеведческого музея города Луккенвальде.

Источники информации:
- газета "Московская немецкая газета" от 17.06.2010 г. (http://www.ru.mdz-moskau.eu/index.php?date=1276775637&searc=Карпов);
- журнал "Земляки" (http://zemliaki.info/news/vyshel_v_svet_ocherednoj_nomer_zhurnala_zemljaki_11_nojabr_2010_g/2010-12-13-16 ).